Как корабль назовешь, так он и поплывет. Переименование городов и улиц

ХХII-й съезд КПСС завершился 31 октября 1961 года, именно на нём, а не на историческом ХХ-ом были приняты окончательные и бесповоротные решения по развенчанию культа личности, именно в ту послесъездовскую ночь труп Сталина был вынесен из мавзолея, а по всей стране разрушили  или демонтировали тысячи изваяний (в некоторых местах, где памятники возводились сразу двум великим вождям, Сталина отрубали, а Ильич оставался стоять с зияющими дырами в левом боку). Подобного количества переименований за единицу времени история еще не знала.

Вообще переименовательный бум, охвативший Россию в ХХ-м веке абсолютно беспрецедентен. Новые имена стран, городов и даже улиц повсюду в мире и во все века бывали связаны с завоеваниями и освобождениями, иными словами, с кардинальной сменой хозяина, с исчезновением одних и образованием других государств. В рамках одного государства как-то не принято Константинополь переделывать в Стамбул, а Цейлон в Шри Ланку. Но у России, как водится, особенная стать, и заложенная большевиками традиция, пусть и неоднократно осужденная живёт с нами вот уже скоро век, живёт и никуда уходить не собирается. Мы включились в эту игру, нам понравилось.

Судите сами. Отшумела борьба со сталинизмом, но очень хотелось что-нибудь ещё переименовать, и вот, когда не стало Хрущёва уже не только во власти, но и в жизни, кто-то тихой сапой вознамерился создать новый культ. Города, не города, но улицы потихонечку стали называть именами новых героев, а после дошло и до открытия памятника живому Брежневу у него не родине. Потом генсек умер, и началось самое интересное. Знаменитая пятилетка пышных похорон увенчалась появлением на карте трёх новых топонимов: Брежнев, Устинов, Андропов. Сегодня мало кто помнит, что это Набережные Челны, Ижевск и Рыбинск. Чудом избежали превращения в топонимы Косыгин и Суслов – наверно, потому, что были самыми первыми в ряду. А участь-то и впрямь невесёлая: десяти лет не прошло, как названия были стёрты из истории и, похоже, навсегда. Началась перестройка в СССР, а за ней и возрождение России как самостоятельной державы,  и вот тут уже переименования стали другими, по-новому осмысленными – собственно страна занялась реставрацией своей забытой, исковерканной, кусками утраченной истории. Это так и называлось – возвращение исторических названий. Благородное дело, правильное дело, нужное дело. Беда лишь в одном: как и всякое благородное дело у нас его не сумели довести до конца. И получилось, мягко говоря, ни два, ни полтора. От Горького Пушкина и Лермонтова избавились, зато Ленина, Дзержинского и Андропова не тронули почему-то. В ход пошли убойные экономические аргументы: мол, дорого это всё, лучше помочь учителям, врачам и бездомным детям. Не помогли. За двадцать прошедших лет так и не было случая, чтобы деньги «топонимического» назначения перевели в какой-нибудь детский дом, меж тем процесс резко затормозился. По проспектам Ленина во всех городах носятся автомобили и гуляют пешеходы, а памятники «самому человечному человеку» украшают центральные площади. Можно ли двигаться в нормальное будущее с таким наследием? Вопрос. Ответ на него не очевиден. И когда обсуждают, надо ли в Москве переименовывать метро Войковскую, я готов согласиться, что не надо, потому что уже сегодня трудно найти человека, который помнит, кто он был такой, этот Войков. Но когда попадаешь в Екатеринбург и заходишь в Храм на крови, возведенный в 2003-м на месте Ипатьевского дома, то как-то, знаете, не по себе становится от того, что это величественное и трагическое сооружение стоит на улице Либкнехта, плавно переходящей через несколько сот метров в улицу Свердлова, и тут уж вспоминаешь невольно, что есть в Свердловске, - ах, извините! – в Екатеринбурге ещё и улица Юровского, то есть непосредственного убийцы царской семьи. Есть такая улица. До сих пор. Наряду с Храмом.  Господа хорошие, не пора ли решить, наконец, извечный вопрос –  мы за кого вообще: за большевиков или за коммунистов?

 

Александр Бураго